Женщины на войне Презентация подготовлена ученицей 10 класса

Женщины на войне. Презентация подготовлена ученицей 10 класса «А» Брусенцовой Ксенией.

Да разве ж об этом расскажешь – В какие ты годы жила! Какая безмерная тяжесть На женские плечи легла!

Ахтунг! В небе «белая лилия» ! За пять лет (1936 -1941 годы) существования Херсонской авиационной школы из ее стен вышли более 150 девушек, получивших дипломы инструкторов-пилотов и штурманов В годы Второй мировой войны семеро из них стали Героями Советского Союза. И лишь одна получила неофициальный титул - Королева асов всех времен и народов. Прошло более 60 лет со дня её гибели, а эта «корона» принадлежит только ей. Ни одна женщина-пилот в мире не уничтожила столько вражеских самолетов, как она. Лидия (Лилия - этим именем она всем представлялась) Владимировна Литвяк родилась в Москве в 1921 году. С подросткового возраста бредила авиацией. В 14 лет поступила в аэроклуб, где летала на планере. Получение аттестата зрелости совпало с призывом комсомола дать стране 150 тысяч летчиков. Учеба в аэроклубе позволила Лилии иметь преимущество для направления её в Херсонскую авиационную школу. Из воспоминаний наставника Лилии Литвяк Константина Черепанова: «Да ей на роду было написано летать - ведь родилась она в День авиации. Лиля не только отлично летала и знала теорию, она тщательно изучила двигатель, систему управления самолетом. В этом она не уступала даже техникам по обслуживанию машин. У неё был мужской почерк пилотирования. Особенно это проявлялось во время ночных полетов. Представляете: несколько факелов, сделанных из пакли, пропитанной маслом. Вот идет она на посадку без прожекторов, освещающих полосу. Лишь за 50 метров до земли команда: "Огонь, подливай!" Какой же нужно было иметь объемный глазомер, чтобы посадить машину. Приборов для полетов в ночное время не было. Вариометр (прибор для определения скорости изменения высоты), показатель поворота самолета и скольжения, альтиметр (показатель высоты) - вот и все приборы. А Литвяк по ним не только в темноте взлетала, но и садилась. Это было возможно только благодаря мастерству» . Из послужного списка Лилии Литвяк: «Младший лейтенант Лидия Владимировна Литвяк, командир звена 3 -й эскадрильи 73 -го Гвардейского истребительного авиационного полка 8 -й воздушной армии на фронте с июня 1942 года. С 1 августа 1943 года считается без вести пропавшей. За время службы совершила 168 боевых вылетов и провела 89 воздушных боев. Лично сбила 11 самолетов, 3 - в группе, уничтожила аэростат, корректирующий огонь немецкой артиллерии (в других источниках, к примеру - 8 лично и 4 в группе, или 12 лично и 4 в группе. - Прим. авт. ). Награды: ордена - Красного Знамени, Отечественной войны I степени (дважды) и Красной Звезды» . Лидия Владимировна Литвяк

Как-то после вылета, в котором она сбила очередной истребитель, Лилию срочно вызвали в штаб полка. Оказалось, что немецкий пилот сбитого ею «Мессершмитта-109 Е» в стиле тевтонских рыцарей изъявил желание увидеть того, кто поверг его. Холеный барон, полковник элитной эскадрильи люфтваффе «Рихтгофен» , кавалер трех Железных крестов, увидев своего победителя, был настолько потрясен, что смог лишь привстать перед Лилией, склонив голову в почтительном поклоне. Если бы немецкий ас имел возможность прочесть её конспект по летному делу, то стал бы перед ней на колени. Обычная ученическая тетрадь курсантки Херсонской авиационной школы, на страницах которой Литвяк чисто примитивно, для запоминания пишет: «Разворот сводить ручкой, а ногой помогать. Выводим ногой, а помогаем ручкой» . Немецкому асу и на ум не пришло, что сбившая его летчица проделывала это движение пилота при развороте самолета не в тренажерном кресле, а на табуретке. Вот еще одна страничка из её личного херсонского полетного дневника: « 17 апреля 1940 года: 5 часов, подъем. В 7 часов машины вывели. Туман. Ждем. 10: 30 - начались полеты. Впервые полетела в зону с майором Мордовиным. Сделала все фигуры довольно хорошо. Майор показал, как делать боевые развороты» . Лиля буквально жила авиацией. В её дневнике особо выделена запись: «Вечером в кино "Истребители"» . По окончании школы Литвяк с дипломом инструктора летной подготовки возвращается в Москву, где обучает летному делу курсантов аэроклуба. С самого начала войны Лилия буквально из месяца в месяц подает рапорты о направлении её в действующую армию. Однако на все она получала отказ с формулировкой: «Здесь вы нужнее» . И лишь в середине 1942 года, когда под Сталинградом обстановка осложнилась, Литвяк получила направление в 586 -й истребительный авиационный полк (ИАП) под Саратовым. Здесь она одержала свою первую (групповую) победу. В сентябре 1942 года Лиля добилась перевода в женскую эскадрилью 437 -го ИАП, защищавшего небо Сталинграда. 13 сентября во втором боевом вылете Лиля сбила два самолета: истребитель «Фокке-Вульф» и бомбардировщик «Юнкерс» . Две победы в одном бою! Не каждому летчику такое под силу. Вести воздушный бой было трудновато порой даже мужчинам. Бой шел на предельной скорости (для «ЯК-1» это 580 км/час), поэтому на виражах центробежная сила (при весе пилота 60 -70 килограммов) вдавливала летчика либо в сиденье, либо в спинку кресла силой в 200 -250 килограммов. При этом ему приходилось еще и вертеть головой почти на 360 градусов, чтобы успеть открыть огонь, да еще управлять машиной, дабы не поставить себя под пули противника. Порой после приземления летчик из-за усталости просто не мог выйти из кабины. И то, что Лиля находила в себе силы вылетать по тричетыре раза в день, было поразительным. Количество поверженных Литвяк вражеских самолетов росло. И когда оно превысило десять машин, командование 8 -й Воздушной армии допустило Лилю на «свободную охоту» . На борту своего «Яка» она нарисовала большую белую лилию. Многие немецкие летчики, увидев этот цветок, уклонялись от боя

13 сентября во втором боевом вылете Лиля сбила два самолета: истребитель «Фокке-Вульф» и бомбардировщик «Юнкерс» . Две победы в одном бою! Не каждому летчику такое под силу. Вести воздушный бой было трудновато порой даже мужчинам. Бой шел на предельной скорости (для «ЯК-1» это 580 км/час), поэтому на виражах центробежная сила (при весе пилота 60 -70 килограммов) вдавливала летчика либо в сиденье, либо в спинку кресла силой в 200 -250 килограммов. При этом ему приходилось еще и вертеть головой почти на 360 градусов, чтобы успеть открыть огонь, да еще управлять машиной, дабы не поставить себя под пули противника. Порой после приземления летчик из-за усталости просто не мог выйти из кабины. И то, что Лиля находила в себе силы вылетать по тричетыре раза в день, было поразительным. Количество поверженных Литвяк вражеских самолетов росло. И когда оно превысило десять машин, командование 8 й Воздушной армии допустило Лилю на «свободную охоту» . На борту своего «Яка» она нарисовала большую белую лилию. Многие немецкие летчики, увидев этот цветок, уклонялись от боя. О личной жизни летчицы сохранилось немного сведений. Известно, что любовь Лилии было короткой, как и ее жизнь. Свою половину она нашла в лице летчика (а как же иначе) - Героя Советского Союза капитана Алексея Соломатина. Не один воздушный бой они провели вместе. Однажды, когда они приземлились, Алексей подойдя к её самолету, сказал: «Лиля, ты - чудо. Выходи за меня замуж» . Опешившая девушка не могла сразу понять: это объяснение в любви или высокая оценка её действий. А может и то, и другое. Фронтовое супружество продлилось три с половиной месяца: Алексей погиб в небе над Донбассом. Лиля пережила своего мужа лишь на два с половиной месяца. Лиля понимала, что каждый боевой вылет может стать для нее последним. Незадолго до гибели, в порыве откровения, она с грустью сказала своей подруге, механику её самолета: «Я не боюсь погибнуть, я боюсь пропасть без вести. Все, что угодно, только не это» . Для такого беспокойства у нее были веские основания. Ее отец был расстрелян в 1937 году как «враг народа» . Во всех автобиографиях этот факт она скрывала - иначе ее не подпустили бы к боевому самолету, не говоря о присвоении офицерского звания. А пропадет без вести - всплывет факт, что она дочь репрессированного, и ничто тогда не спасет ее доброго имени. 1 августа 1943 года Лиля совершила три боевых вылета. В одном из них в паре с ведомым сбила свой последний по счету вражеский истребитель «Фокке-Вульф» . В третьем вылете, несмотря на численное превосходство, немецкие истребители от боя уклонились. Шестерка «Яков» взяла курс домой. Как вдруг из белой пелены вылетел «Мессершмитт» и прежде, чем нырнуть снова в облака, успел дать пулеметную очередь по ведущему третьей пары с бортовым номером « 23» . Это был Лилин «ЯК» . Машина стала падать. Почти у самой земли летчица, видимо, пыталась выровнять самолет. Во всяком случае так доложил командиру Александр Евдокимов - ведомый Лили в этом вылете. А это вселяло надежду, что она, возможно, жива. Срочно был организован поиск. Однако ни самолет, ни летчицу найти не удалось. К тому же зона поиска была ограничена близостью линии фронта. Когда погиб летчик Евдокимов - единственный, кто знал место падения истребителя Литвяк, - официальный розыск вообще прекратился. Командование полка отправило представление о присвоении ей звания Героя Советского Союза с пометкой - посмертно.

Вскоре с вражеской территории вернулся в полк один из сбитых ранее летчиков. Повествуя о своей одиссее, он попутно со слов местных жителей села Мариновка поведал следующее. В районе этого населенного пункта приземлился истребитель. Летчиком оказалась девушка с белокурыми волосами. К самолету подъехал автомобиль с немецкими офицерами, и летчицу увезли. Чтобы застраховать себя, командование полка отозвало представление к званию Героя и ограничилось орденом Отечественной войны I степени. Через год после Победы командир 73 -го Гвардейского авиационного полка И. Запрягаев направил в Мариновку группу поиска. Результаты его были тщетны. Журналистское расследование, проведенное «Комсомольской правдой» в 1968 году, ни на йоту не приподняло завесe тайны гибели Литвяк. Лишь в 1979 году было окончательно установлено место гибели Лилии Литвяк: село Дмитриевка Шахтерского района Луганской области, где она была похоронена в братской могиле. Доброе имя отважной летчицы было восстановлено и увековечено на месте захоронения. в городе Красный Луч ей установлен памятник. в Москве, на Новослободской улице, на доме № 14, в котором Лиля провела юные годы, есть мемориальная доска. 5 мая 1990 года Указом Президента СССР Лидии Владимировне было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

В девятнадцать лет жизнь могла уже оборваться или Вот пуля просвистела и. . . Наш 509 -й истребительный противотанковый артиллерийский полк 42 -й армии оборонял Ленинград. Я была фельдшером медсанбата, и мне часто приходилось находиться на передовой. Переползать по земле, перебираться по траншеям от одной огневой точки до другой и помогать раненым. Помню под селом Красненьким поздней осенью 1941 -го был жаркий бой. Грохот стоял такой, что разговаривали, крича другу в ухо. По заснеженной изрытой осколками земле заползаю за лафет пушки и кричу орудийному: «Как дела? » . А он молчит и странно на меня смотрит. Оказывается, я не услышала, как рядом просвистела пуля, пробившая ему навылет сонную артерию без единой капли крови. Положила бойца на землю, а сама в траншею, чтобы по рации вызвать помощь. Только протянула руку, как еще одна пуля скользнула мимо. Я зачем-то сразу подняла ее и она больно обожгла мне ладонь. Подумать только – мне всего девятнадцать лет, а жизнь могла уже оборваться. Еще недавно было лето, а теперь казалось, что оно ушло далеко-далеко. За месяц до начала войны я окончила фельдшерско-акушерский техникум и даже успела немного поработать в роддоме имени Снигирева. Помогала принимать роды, пока не наступило это страшное воскресенье. Наша семья жила на Крестовском острове в доме № 58 по набережной Мартынова. После двенадцати часов утра я подошла к окну и увидела, как из ЦПКи. О бегут отдыхавшие там люди. Некоторые кричали. Я услышала: война! Мы с подругами, все – комсомолки, не стали дожидаться повесток. Сразу пошли в военкомат. И 7 июля я уже была в медсанбате. . . Пришел санитар с носилками. Мы положили раненого и понесли ходами траншей. Они были узкими, и я в очередной раз изодрала себе все руки. И такое во время боев повторялось неоднократно. Одна из дислокаций была у нас у станции Предпортовая. Вечером мы втроем – старший лейтенант Петр Горохов, лейтенант Лев Лейкин и я шли из штаба, где проходило партсобрание. На путях в это время находились открытые платформы со снарядами. Бывало, что артиллеристам их не хватало, и потому ценился каждый. К тому же мы, выбираясь в блокадный город, знали, что делали эти снаряды голодные люди, среди которых было немало женщин и детей. Вдруг на платформы полетели фашистские зажигалки. «Сейчас взорвутся!» – крикнул кто-то. И мы трое мгновенно забрались на платформы и стали, не обращая внимания на обстрел, сбрасывать зажигалки на землю. Мне стало страшно, только когда все закончилось. Антонина Дзгоева (Ребрышкина)

А впереди были другие испытания. Весной 1942 года наш полк перевели в Дачное. Я вновь проверяла огневые точки, но это осложнялось тем, что здесь было много заминированных мест. На очередной обход, а было это уже в начале сентября, отправилась ночью с политруком и сандружинницей. Вдруг слышим: с минного поля кто-то зовет на помощь. Нашли доски и с их помощью перебрались через проволоку, потом стали класть их на землю, чтобы не наступить на мину. И вот: кладу доску, делаю шаг – взрыв. Меня контузило, ранило осколками и оторвало пальцы на левой ноге. И сейчас, когда я пишу эти строки, в моей правой руке до сих пор еще сидит осколочек. Вышла из госпиталя – город как не живой, обезлюдел. Дома – горе: умер младший братишка, другой брат – дистрофик. Мама без сил: если на улице подует ветер – ложится на землю, идти не может. Многих родственников, знакомых, соседей забрала блокада. Я снова в военкомат: отправьте на фронт. Назначение получила на Дорогу жизни. С собой взяла братишку, думая пристроить в связные. Жили мы в палатке, которая стояла на льду озера недалеко от Кобоны. Фашисты часто обстреливали дорогу, и вся она была в лунках. Регулировщицы показывали шоферам, как ехать. А один, помню, не послушался и свернул на старую колею. Вдруг треск и груженая машина пошла под лед. Девушка кричит водителю: «Выбивай стекла, выбирайся!» , – а сама бежит к нам в палатку, хватает лямки, на которых мы выносим раненых, и к полынье. Накидывает их на водителя и вытаскивает его из воды. А машина с зажженными фарами так и ушла на дно. Регулировщицы, сандружинницы гибли от немецких пуль. Фашисты обстреливали и наши палатки, хотя на них были отчетливо видны красные кресты. Однажды мы видели, как летчик целенаправленно охотился за фельдшером. Она бежит, а он так и строчит из пулемета. Очередь ее нагнала, когда она уже влезала в палатку. Да, нам на Ладоге было не скрыться от обстрелов, метелей и снежных бурь. Когда был построен у Шлиссельбурга временный деревянный мост, меня назначили начальником медпункта переправы. Мост обстреливали постоянно, и просуществовал он недолго. Довелось мне участвовать и в прорыве блокады Ленинграда. Мы шли со стороны Пулковских высот на Гатчину через деревню Зайцево. Она вся была в огне. В сгоревшем сарае мы обнаружили заживо сожженных разведчиков. После Гатчины дошли до реки Нарвы, где за три дня построили понтонный мост. Наши регулировщицы пропускали из Ивангорода танки и войска, а из Нарвы мы принимали раненых. Все шло четко, без задержек, за что нас все благодарили. Потом мы пошли освобождать Псков. В одном из боев меня тяжело ранило. Долго лежала в госпитале и в октябре 1944 года была демобилизована в звании лейтенанта медицинской службы. Награждена орденом Красной Звезды и девятью военными медалями. В мирное время работала старшей медсестрой в одном из санаториев, что на Каменном острове.

Спасибо за внимание! • • По материалам дневниковых записей Владимира Ивановича Трунина и сети Интернет Источник: Санкт-Петербургские ведомости № 095 от 27. 05. 2014