У меня есть или была своя нива свой

Зарегистрируйтесь, чтобы просмотреть полный документ!

У меня есть (или была) своя нива, свой грунт, как есть своя родина, свой родной воздух, друзья и недруги, свой мир наблюдений, впечатлений и воспоминаний – и я писал только то, что переживал, что мыслил, чувствовал, что любил, что близко видел и знал – словом писал и свою жизнь, и то, что к ней прирастало. И. А. Гончаров. Лучше поздно, чем никогда.

В семейном "Летописце" Гончаровых имеется запись: "1812 года июня 6 дня {Все даты в книге даются по старому стилю. } родился сын Иван". Так рукою самой матери был отмечен первый день жизни знаменитого творца "Обломова".

Симбирск середины Х 1 Х века. С фотографии

Иван Александрович Гончаров происходил из старинного рода симбирских купцов. Видный дом отца Гончарова, каменный, двухэтажный, стоял на Большой улице; обстановка его была барская: большой зал с люстрой, нарядная гостиная с портретом хозяина и неизбежная диванная; на двор окнами кабинет хозяина, спальня хозяйки и большая, светлая комната для детей. Г. Н. Потанин. Воспоминания об И. А. Гончарове. Дом у нас был, что называется, полная чаша… Большой двор, даже два двора…Свои лошади, коровы, даже козы и бараны, куры и утки – все это населяло оба двора…. словом, целое имение, деревня… Гончаров. На родине.

От Авдотьи Матвеевны сохранился всего-навсего один портрет. Она далеко не красавица, но и не дурнушка. Миловидное лицо, скорее крестьянки, чем купеческой дочери. Необычайно выразительные глаза: умные, изливающие на зрителя какую-то нежную печаль. «Материнское» мы без труда опознаем потом на портретах и фотографиях взрослого Ивана Гончарова: тот же тронутый печалью взгляд, высокий взлет бровей, та же скуластость…

В лакейской гончаровского дома маленький Ванечка разглядывал едва ли не первые в своей жизни книжки – про Бову Королевича, про Еруслана Лазаревича… Тут же проживала и женщина, которая знала и пересказывала ему такое великое множество историй и сказок, что их никакая книга, кажется не могла бы вместить. То была Аннушка – няня маленьких Гончаровых. Няня – это память всего мира, всех веков. Это бездонная прапамять всего человечества. Это живой миф. «Она с простодушностью и добродушием Гомера, с тою же животрепещущею верностью подробностей и рельефностью картин влагала в детскую память и воображение Илиаду русской жизни…» Такой опишет Гончаров свою Аннушку в «Обломове» .

Ближайший друг всей гончаровской семьи, помещик Николай Николаевич Трегубов, отслуживший артиллеристом на военном корабле, после службы вышедший в отставку и заскучавший в своем степном симбирском имении, перебрался в город со всей своей многочисленной дворней, снял для постоянного проживания большой деревянный флигель при доме Гончаровых. Холостяк Трегубов выписывал газеты и журналы, в дому у него бывал весь цвет симбирского дворянства. Детей холостяк обожал. После смерти Александра Ивановича Гончарова Николай Николаевич Трегубов, бывший к тому времени крестным уже всех четырех гончаровских ребят, полностью принял на себя обязанности духовного отцовства. В комнатах отставного моряка Ванечка любил разглядывать диковинные инструменты и приборы, среди которых были телескоп, секстант и хронометр. Трегубов открывал для него книжные шкафы, где у него имелась целая библиотека путешествий, объяснял, что такое география, вводил крестника в круг математических, астрономических познаний, знакомил с начатками навигационного дела.

Первым учебным заведением для Вани Гончарова стал городской пансион. Содержательницей этого крошечного заведения была небогатая дамачиновница, которая за огрехи в чистописании стегала ребят ремнем по пальцам. Проучился у нее Гончаров недолго. Как-то в их дом наведался представительный молодой батюшка по имени Федор из богатого заволжского села Репьевка. Отца Федора хорошо знали и в городе, и многие за честь считали водить с ним знакомство. Он был искусный проповедник, вместе с тем не гнушался светскими науками, читал на разных языках. Вместе с супругой они устроили в Репьевке пансион, и многие здешние дворяне посылали своих отпрысков к отцу Федору. Сговорились и насчет Вани Гончарова. Его провожала целая толпа народа - мама, брат с сестрами, крестный и няня, повара и лакеи, горничные, кучера, девки, стар и млад. Это было для Ивана первое большое путешествие - переправа через Волгу, а потом дорога мимо шуршащих камышом стариц и дальше лесом и степью…

Дубовые рощи и библиотека отца Федора остались двумя главными впечатлениями Вани от Репьевки. Здесь он приохотился понемногу читать и полюбил суровую важность стихов Державина, узнал таких старых русских авторов, как Ломоносов, Фонвизин, Херасков, Карамзин. В пансионе обучали сразу двум иностранным языкам - французскому и немецкому, и вскоре мальчик стал читать и французов, все подряд, без разбору, - разрозненные тома Расина, Вольтера, Руссо. Разбуженная книгами фантазия работала без удержу, воображению грезились дальние страны, их диковинные жители, крушения кораблей, крики жестоких преследователей…

Это повальное чтение…не могло не подействовать на усиленное развитие фантазии, и без того слишком живой от природы. И. Гончаров. Автобиография

«Сего числа отправлен Ваничка в Москву» (А. М. Гончарова 8 июля 1822) Летом 1822 года десятилетнего Ивана Гончарова забрали из Репьевки. Дома он пожил совсем немного: обоих братьев решено было определить в Московское коммерческое училище. Авдотья Матвеевна надеялась, что они пойдут по торговой части и унаследуют предприятие отца. О годах учебы в Московском коммерческом училище Иван Гончаров вспоминать не любил. Когда же вспоминал, то с неизменным чувством неприязни и раздражения. Старший брат Ивана Гончарова Николай учился посредственно. Это отразилось на отношении преподавателей к Гончаровумладшему. Вскоре на него стали смотреть, как на неотесанного провинциала, а после двух лет учебы оставили в начальном классе еще на «Об училище я тоже не один срок. Эту обиду Гончаров не упомянул ничего в забыл. биографии, потому что В коммерческом училище мне тяжело вспоминать о окончательно определилась нем, и если пришлось неприязнь Гончарова к точным наукам. вспомнить, то надо бы Зато его привлекают русская было помянуть лихом, а я словесность, языки, география и этого не могу, и потому о история. Кроме того, ему нравятся нем ни слова» . уроки танцев, которые дает итальянец Мунаретти.

С особым удовольствием Иван Гончаров посвящает свой досуг чтению. Постепенно Гончаров начинает сочинять сам. Эти первые опыты были как бы откликами на прочитанное, попыткой своим словом выразить мнение о слове чужом. Выпускник коммерческого училища, имея звание "кандидат коммерции", мог рассчитывать на службу у какого-нибудь купца или мануфактурщика. Кого же подобная будущность не устраивала, должен был молчать об изменившихся планах: такую "измену" начальство не прощало. Поэтому Иван Гончаров никому в училище не сообщил о своем намерении поступить в Московский университет. В Симбирске на семейном совете было решено, что прекословить желаниям юноши неразумно. Авдотья Матвеевна подает в Симбирский магистрат просьбу об увольнении младшего сына из купеческого звания: это даст ему возможность поступить в университет. В сентябре 1830 года опекунский совет коммерческого училища дает разрешение на выход Ивана Гончарова из училища.

Мы, юноши… смотрели на университет, как на святилище, и вступали в его стены со страхом и трепетом… И. Гончаров. Воспоминания Успешно сдав экзамены, Гончаров поступает на словесное отделение Московского университета. Самым сильным ощущением в университете было ощущение свободы. Студенты могли распоряжаться своим временем как угодно. Впоследствии Гончаров вспомнит: "Начальства как будто никакого не было, но оно, конечно, было, только мы имели о нем какое-то отвлеченное умозрительное понятие: знали о нем, можно сказать, по слухам". Теперь у Гончарова появилась возможность рассмотреть старую Москву во всех ее достопамятных подробностях. Он читает "Историю государства Российского", а древняя столица является как бы иллюстрацией к карамзинским томам. Гончаров увлекается мифологией древних германцев, библейскими преданиями, гражданскими деяниями греков и римлян; читает романы Вальтера Скотта. В начале 70 -х годов Гончаров напишет очерк, названный "В университете". Этот текст интересен, в частности, заложенным в нем биографическим материалом: подробностями студенческого быта, характеристиками крупнейших "звезд" университетской профессуры.

С. П. Шевырев М. Каченовский Из числа преподавателей любимцами юных филологов были Николай Надеждин, Степан Шевырев, отчасти Михаил Каченовский. Запомнился Гончарову и Михаил Погодин. В 1831 г. Николай Надеждин стал редактором журнала "Телескоп". В сентябре 1832 г. в пятнадцатом номере этого издания появился первый опус студента-словесника Н. И. Надеждин Гончарова (правда без подписи) - перевод двух глав из романа французского беллетриста Эжена Сю "Атар Гюль". В "Телескопе" печатают свои статьи Погодин, Каченовский, Надеждин. Здесь переводят прозу Гейне и Мериме, публикуют статьи о Гёте и Вальтере Скотте. В том же пятнадцатом номере были напечатаны строки Федора М. Погодин Тютчева. Гончаров попадает в соседство великих.

". . . Я в то время был в чаду обаяния от его поэзии; я питался ею, как молоком матери; стих его приводил меня в дрожь восторга. На меня, как благотворный дождь, падали строфы его созданий ("Евгения Онегина", "Полтавы" и др. ). Его гению я и все тогдашние юноши, увлекавшиеся поэзиею, обязаны непосредственным влиянием на наше эстетическое образование". Едва ли что-нибудь другое в студенческие годы произвело на Гончарова более яркое, сильное, волнующее и незабываемое впечатление, нежели то, когда он увидел Пушкина в стенах Московского университета. Великого поэта привез на лекцию министр Уваров. "Когда он вошел с Уваровым, - рассказывал потом Гончаров в "Воспоминаниях", - для меня точно солнце озарило всю аудиторию. . . Перед тем однажды я видел его в церкви у обедни - и не спускал с него глаз. Черты его лица врезались у меня в памяти. И вдруг этот гений, эта слава и гордость России - предо мной в пяти шагах! Я не верил глазам. Читал лекцию Давыдов, профессор истории русской литературы. "Вот вам теория искусства, - сказал Уваров, обращаясь к нам, студентам, и указывая на Давыдова, - а вот и самое искусство", - прибавил он, указывая на Пушкина. Он эффектно отчеканил эту фразу, очевидно, заранее приготовленную. Мы все жадно впились глазами в Пушкина.

После выпускных экзаменов, сданных летом 1834 г. , Иван Гончаров отбывает в Симбирск. Полный сил и надежд, одаренный умом и разнообразными талантами (Гончаров намеревался заняться и живописью), двадцатидвухлетний выпускник университета рассчитывал на широкое и достойное его поприще. А оно, конечно же столице, в Петербурге. В начале мая 1835 года Гончаров прибывает в столицу, а вскоре уже вступает в должность переводчика в департаменте внешней торговли Министерства финансов. Началась служебная деятельность, которой крупнейший наш писатель отдаст 30 лет жизни - лучших лет. Он наживает службой душевную усталость, болезни, а став цензором - еще и нелестную репутацию Все свободное от некоторых собратьев по перу. Карьера его, стоившая службы время стольких трудов и здоровья, не будет ни быстрой, ни посвящал литературе. очень блестящей. Не приобретет он службой ни И. состояния, ни связей, ни положения в свете. Гончаров. Медленно, чуть ли не нехотя вступает Гончаров в Автобиография петербургский литературный мир, годами оставаясь писателем - дилетантом, известным лишь в маленьком кругу ценителей искусства.

Служба в Петербурге • «В этом ведомстве в свое время перебывало много писателей. Но между тем как С. Т. Аксаков, например, всетаки боролся за литературу, цензору Никитенку литература действительно коечем обязана, - Гончаров был самым исполнительным и робким чиновником» (Короленко).

К числу счастливых событий в небогатой ими жизни Гончарова принадлежит знакомство с семьей Майковых. Гончарова пригласили к младшим Майковым преподавать русскую литературу, эстетику и латынь. Узнав молодого переводчика поближе, Майковы предложили бывать у них и помимо уроков, на что Гончаров с радостью согласился. Майковы первые угадали талант, скрывавшийся в Гончарове. От Ивана Александровича потребовали "писать и писать". Он писал, переводил из Шиллера, Гете из, английских романтиков… Евгения Петровна Майкова Николай Аполлонович Майков Валериан Апполон Владимир

Хозяева дома тем самым приобрели одного из замечательнейших членов, составившегося у них литературно - художественного кружка. В нем в разное время бывали поэт В. Г. Бенедиктов, Ф. М. Достоевский, М. А. Некрасов, И. С. Тургенев, Я. П. Полонский, Д. В. Григорович, И. И. Панаев. Но чтобы литературный салон зажил полнокровной жизнью, ему была необходима собственная письменность. Тут нужно что-то основательное и солидное. Необходим журнал! И название уже готово – «Подснежник» . Подобного журнала еще не было в Петербурге. Да что в Петербурге! В целой России, а то, пожалуй, так и в Европе.

Обучением детей Майковых занимался также и близкий их друг, Владимир Андреевич Солоницын. Это был весьма образованный, но другой идейной и житейской складки, чем Гончаров, человек. Он тесно был связан с миром крупной чиновной бюрократии, занимал должность столоначальника в департаменте внешней торговли, где стал, под непосредственным его начальством, служить и Гончаров. Для детей Майковых, в их первоначальной карьере, Солоницын являлся своего рода гениемпокровителем. Все сыновья Майковых - Аполлон, Владимир и Леонид, за исключением Валерьяна, - начали свою самостоятельную деятельность со службы в департаменте внешней торговли, под эгидою Солоницына. Но впоследствии все, однако, стали литераторами.

В чем же выражалось участие Гончарова в этих "домашних", "не публичных" занятиях литературой в доме Майковых? Это не только его повести: "Лихая болесть" ("Подснежник", 1838), "Счастливая ошибка" ("Лунные ночи", 1839). В "Подснежник" за 1835 -1836 годы Гончаров поместил четыре своих стихотворения: "Отрывок из письма к другу", "Тоска и радость", "Романс", "Утраченный покой". "Проба сил" в стихах (это "баловство" поэзией) для Гончарова была неудачной, и он, видимо, в дальнейшем не повторял ее. Критически взглянуть на свои поэтические опыты ему помог, несомненно, Белинский статьей о стихотворениях Бенедиктова (1835), которая нанесла сокрушительный удар не только шумной популярности Бенедиктова, но и всей эпигонской и реакционноромантической поэзии.

"Нам нужна повесть", "мы требуем повести", - говорил Белинский и "тайну ее владычества" объяснял тем, что "ее форма может вместить в себе все, что хотите, - легкий очерк нравов, и колкую саркастическую насмешку над человеком и обществом, и глубокое таинство души, и жестокую игру страстей. Краткая и быстрая, легкая и глубокая вместе, она перелетает с предмета на предмет, дробит жизнь по мелочи и вырывает листки из великой книги этой жизни". {В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. I, стр. 272. }

Начало творческого пути • • 1838 год. Рукописный альманах «Подснежник» . Повесть «Лихая болесть» . Никон Устинович Тяжеленко –помещик, ленив, равнодушен к мирской суете, большую часть времени проводит в постели, постепенно превращается в настоящегоо ленивца, которого хватил апоплексический удар. 1839 год. Повесть «Счастливая ошибка» . Главный герой – Адуев - создает в своем воображении идеал семейной жизни представляет, как введет хозяйку в свой дом. 1842 год. «Иван Савич Поджабрин» Герой – мелкий чиновник, пройдоха, невежественный легкомысленный человек. Очерк «Хорошо или дурно жить на свете» . Жизнь состоит из двух практических половин: практической и идеальной. В первой люди – это «рабы труда и забот» , во второй – человек перестает «жить для всех» и живет только «для себя»

1945 год. «Обыкновенная история» "Я с ужасным волнением передал Белинскому на суд "Обыкновенную историю", не зная сам, что о ней думать" Роман вышел в 1847 году журнале «Современник» «Повесть Гончарова произвела в Питере фурор – успех неслыханный! Все мнения слились в ее пользу» (В. Г. Белинский)

«Когда я писал «Обыкновенную историю» , я, конечно же, имел в виду и себя, и многих, подобных мне… Гончаров «Лучше поздно, чем никогда»

А какую пользу принесет она [ «Обыкновенная история» ] обществу!… Какой она страшный удар романтизму, мечтательности, сентиментальности, провинциализму…. В. Г. Белинский.

Конец сороковых годов был ознаменован в жизни Гончарова новыми творческими замыслами. ". . . Вскоре после напечатания, в 1847 году в "Современнике", "Обыкновенной истории", - писал Гончаров в статье "Лучше поздно, чем никогда", - у меня уже в уме был готов план "Обломова", а в 1848 году (или 1849 году - не помню) я поместил в "Иллюстрированном сборнике" при "Современнике" и "Сон Обломова" - эту увертюру всего романа". "Сон Обломова", как "эпизод из неоконченного романа", появился в свет в апреле 1849 года.

Спустя несколько месяцев после выхода в свет "Сна Обломова" Гончаров предпринял поездку в Симбирск, где не был четырнадцать лет. Осуществилось его долгожданное желание "повидаться с маменькой" после четырнадцатилетней разлуки. Светлыми и радостными были первые дни и недели пребывания в родном доме. Тронули сердце воспоминания юности, молодости. Помолодило Гончарова и знакомство с Варварой Лукиничной Лукьяновой. Только что окончив институт, она приехала в Симбирск и поступила воспитательницей детей Гончаровых. В дальнейшем их связывала дружба. Портрет этой "красивой смольнянки" в бархатной рамке неизменно стоял на письменном столе Гончарова.

1852 год. Кругосветное путешествие. Как-то в августе 1852 года Гончаров зашел к Майковым и застал там весьма любопытный разговор: А. С. Норов, товарищ министра, передавал Аполлону Майкову приглашение участвовать в кругосветной экспедиции в качестве секретаря адмирала Е. В. Путятина. Аполлон отказался, предложив вместо себя Гончарова. Иван Александрович согласился. Он знал и любил близкий мир. Теперь он жаждал полюбить мир далекий. . . А. С. Норов Е. В. Путятин

1852 год. Кругосветное путешествие.

КАРТА ПУТЕШЕСТВИЯ И. А. ГОНЧАРОВ 1852 -1854 г. г.

Лондон «Новейший англичанин не должен просыпаться сам, еще хуже, если его будит слуга: это коварство, отсталость, и притом слуги дороги в Лондоне. . . » . (И. А. Гончаров «Фрегат «Паллада» » )

Острова Зеленого мыса «Ровно через неделю после прогулки на Мадере, также в воскресенье, завидели мы разбросанные на далеком расстоянии по горизонту большие и небольшие острова. Одни из них, подальше, казались темно-синими, другие, поближе, бурыми массами. . . Берег между скалами весь пустой, низменный, просто куча песку, и на нем растет тощий ряд кокосовых пальм. Как все это вместе взятое печально, скудно, голо, опалено! Пальмы уныло повесили головы; никто нейдет искать под ними прохлады: они дают столько же тени, сколько метла» . (И. А. Гончаров «Фрегат «Паллада» » )

Мыс Доброй Надежды «Промелькнет воробей – гораздо наряднее нашего, франт, а сейчас видно, что воробей, как он ни франти. Тот же лет, те же манеры, и так же копается, как наш, во всякой дряни, разбросанной по дороге. И ласточки, и вороны есть; но не те: ласточки серее, а ворона чернее гораздо. Собака залаяла, и то не так, отдает чужим, как будто на иностранном языке лает» . (И. А. Гончаров «Фрегат «Паллада» » )

Сингапур «Я на родине ядовитых перцев, пряных кореньев, слонов, тигров, змей, в стране бритых и бородатых людей, из которых одни не ведают шапок, другие носят кучу ткани на голове; одни вечно гомозятся за работой, с молотом, с ломом, с иглой, с резцом; другие едва дают себе труд съесть горсть рису и переменить место в целый день; третьи, объявив вражду всякому порядку и труду, на легких «проа» ? отважно рыщут по морям и насильственно собирают дань с промышленных мореходцев. <…>» . (И. А. Гончаров «Фрегат «Паллада» » )

Нагасаки (Япония) «Прежде всего бросается в глаза необыкновенная опрятность двора, деревянной, крытой циновками лестницы, наконец, и самих японцев. В этом им надо отдать справедливость. Все они отличаются чистотой и опрятностью как в своей собственной персоне, так и в платье. Глядишь на голову: через косу сквозит бритый, но чистый череп, голые руки далеко видны в широком рукаве: смуглые, правда, но все-таки чисты. . . » (И. А. Гончаров «Фрегат «Паллада» » )

Шанхай (Китай) «Вон и Шанхай виден. Суда и джонки, прекрасные европейские здания, раззолоченная кумирня, протестантские церкви, сады – все это толпится еще неясной кучей, без всякой перспективой, как будто церковь стоит на воде, а корабль на улице…» (И. А. Гончаров «Фрегат «Паллада» » )

Домой! Но путешествие идет к концу: чувствую потребность от дальнего плавания полечиться – берегом. Еще несколько времени, неделя, другая – и я ступлю на отечественный берег. Dahin! [туда, туда]… (И. А. Гончаров «Фрегат «Паллада» » )

«В самую заутреню Рождества Христова я въехал в город. Опухоль на лице была нестерпимая. Вот уж третий день я здесь, а Иркутска не видал. Теперь уже – до свидания» . Такими словами закончит Гончаров «Фрегат «Паллада» . Как старого знакомого встречает его Николай Николаевич Муравьев. Во время пребывания в Иркутске Гончаров посещает князя Сергея Григорьевича Волконского и его супругу Марию Николаевну. В очерке «По восточной Сибири» он напишет: «я перебывал у всех декабристов, у Волконских, у Трубецких, у Якушкина и других» . Никаких подробностей о встречах и беседах с декабристами Гончаров не оставил. О том, что беседы были, свидетельствует отзыв С. Г. Волконского о писателе как об умном и увлекательном рассказчике.

. . . Море и земли чужие, Облик народов земных - Все предо мной как живые В чудных рассказах твоих. . . Аполлон Майков Рисунок, привезенный Гончаровым из кругосветного плавания

«Нет, ты, я вижу, измучаешься, а не забудешь ее» . «Право забуду, только не вдруг» . И. Гончаров. Pour et contre (За и против) Елизавета Васильевна Толстая Это началось с ним летом 1855 года, и лучше бы этого не было, лучше бы он не мучился так. Хотя как знать? Были встречи, были надежды, была боль и обида, ревность и почти бешенство. И ничего не стало. Ее писем он не сохранил. Но она его письма сберегла. Еще бы! Такой знаменитый писатель был к ней неравнодушен. Нет, мало сказать, неравнодушен. Ее красота совершенно нечаянно исторгнула из души несчастного и благородного Ивана Александровича прямо-таки целый пожар страсти. Эти конвертики, эти листки запечатлели в себе события позначительней иного романа, они были очевидным свидетельством ее давнишней, незабываемой победы, утехой ее тщеславия. Из тщеславия – зачем же еще – она и поранила его тем летом 1855 года.

Подумать только: он – знаменитый писатель, умница, сердцеед, и вдруг раболепствует перед капризной провинциалкой, которая к тому же едва ли не годится ему в дочери! Да пусть ей потрафило выйти личиком в рафаэлевскую мадонну, что с того-то? Новый год, после двухлетнего перерыва встречал он у Майковых. Но лучше бы он встречал его один, у себя дома, либо не встречал вовсе; тяжело находиться среди свидетелей своего сердечного невезения, слушать их сочувственные вздохи… Он возвращался как с поминок по своей любви.

Мог ли предполагать бедный Иван Александрович, что по иронии судьбы ему суждено будет участвовать в преодолении церковно-канонической препоны, возникшей перед его вчерашней «богиней» и ее кузеном? Александр Илларионович Мусин-Пушкин и его кузина Елизавета Васильевна Толстая не просто давно влюблены друг в друга. Их взаимное чувство настолько сильно, что брак – уже дело решенное. Задержка лишь за высшей церковной инстанцией, от которой зависит дозволение на брак двоюродных брата и сестры. Юная красавица отдала предпочтение графу-офицеру на четыре года моложе ее перед чиновником на пятом десятке. Ничего удивительного. Но… Она могла стать женой великого русского писателя, а стала всего лишь его музой… Что, впрочем, тоже немало.

Лето 1857 года. Мариенбадское чудо. «Волнение мое доходит до бешенства. . . я едва могу сидеть на месте, меряю комнату большими шагами, голова кипит. . . » «Обломов» (1849 -1859) Роман, который не писался десять лет, был завершен в Мариенбаде за 7 недель, благодаря еще раз пережитому чувству, передоверенному сокровенному герою Илье Ильичу Обломову, а Елизавете Васильевне русская литература обязана замечательным образом Ольги Ильинской.

ПЕРВАЯ СТРАНИЦА РУКОПИСИ И. ГОНЧАРОВА «ОБЛОМОВ» «Десять лет ждала наша публика романа г. Гончарова. Задолго до его появления в печати о нем говорили, как о произведении необыкновенном» . Добролюбов «Что такое обломовщина? »

История о том, как лежит и спит добряк-ленивец Обломов и как ни дружба, ни любовь не могут пробудить и поднять его, не бог весть какая важная история. Но в ней отразилась русская жизнь, в ней предстает перед нами живой, современный русский тип, отчеканенный с беспощадной строгостью и правильностью… Н. Добролюбов «Что такое обломовщина? »

Его лень и апатия есть создание воспитания и окружающих обстоятельств. Главное здесь не Обломов, а обломовщина. Добролюбов «Что такое обломовщина? »

…Гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, - развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Добролюбов «Что такое обломовщина? »

Воплощение сна, застоя, неподвижной, мертвой жизни – переползание изо дня в день – в одном лице и в его обстановке было найдено верным – и я счастлив. Гончаров «Лучше поздно, чем никогда» НАЧАЛОСЬ С НЕУМЕНИЯ НАДЕВАТЬ ЧУЛКИ И КОНЧИЛОСЬ НЕУМЕНИЕМ ЖИТЬ Гончаров. «Обломов» (слова Штольца)

В ней-то более, нежели в Штольце, можно видеть намек на новую русскую жизнь. От нее можно ожидать слова, которое сожжет и развеет обломовщину… Добролюбов «Что такое обломовщина? » ОБЛОМОВ И ОЛЬГА ИЛЬИНСКАЯ НА ПРОГУЛКЕ

«Обрыв» • 1869 год печатается в жле «Вестник Европы» • «За очередной книжкой «Вестника Европы» , где печатался роман, «посланные от подписчиков» ходили с раннего утра, как в булочную, толпами» , пишет современник.

«План романа “Обрыв” родился у меня в 1849 году на Волге, когда я после четырнадцатилетнего отсутствия в первый раз посетил Симбирск, свою родину. Старые воспоминания ранней молодости, новые встречи, картины берегов Волги, сцены и нравы провинциальной жизни — все это расшевелило мою фантазию…»

Гончаров вложил в роман все свои «идеи, понятия и чувства добра, чести, честности, нравственности, веры – всего, что. . . должно составлять нравственную природу человека» Автор дал портрет целой эпохи – эпохи новых идей и людей. Райский – художник-дилетант, страстный проповедник страстей. М. Волохов Марк Волохов – практик, не признающий никаких авторитетов. Тушин, новый человек, настоящий хозяин на земле, с образом которого И. А. Гончаров связывал будущее России. Марфенька Вера Т. М. Бережкова Марфенька и Вера - у каждой из них – свой путь. Татьяна Марковна Бережкова - хранительница «дворянского гнезда» .

Роман «Обрыв» скрывает глубочайший смысл уже за своим названием: ведь это не только крутой спуск к Волге, но и состояние человеческой души, утратившей опору, веру, и пагубный путь в жестокий мир с его лжеценностями. Вечные истины непреходящи, иначе личность, да и всё человечество погибнут духовно.

1870 год • Сергей Михайлович Третьяков заказал портрет Гончарова художнику Крамскому для своей галереи

Я откровенно люблю литературу, и если бывал чем счастлив в жизни, так это своим призванием. Гончаров – Тургеневу. 1859 г. Я писал только то, что переживал, что мыслил, чувствовал, что любил, что близко видел и знал, - словом, писал и свою жизнь и то, что к ней прирастало. И. А. ГОНЧАРОВ 1891 г

КАК КЛАССИКУ, ЕМУ НЕСОМНЕННО ОБЕСПЕЧЕНО ПРОЧНОЕ МЕСТО В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ. ОГРОМНЫЙ И ПРАВДИВЫЙ ТАЛАНТ ЕГО ОБОГАТИЛ НАШЕ ВООБРАЖЕНИЕ БЕССМЕРТНЫМИ ТИПАМИ, ВЫХОДЯЩИМИ ДАЛЕКО ИЗ РАМОК ЕГО ВРЕМЕНИ. ПАМЯТНИК И. А. ГОНЧАРОВУ В УЛЬЯНОВСКЕ В. Короленко «Гончаров и молодое поколение»

ДОМ-ПАМЯТНИК ГОНЧАРОВУ В УЛЬЯНОВСКЕ Когда (камердинер Гончарова) умер от чахотки, слугой и экономкой осталась (его вдова) Александра Ивановна. Александр Иванович говорил мне и знакомым, что она осталась с семьей, нельзя выбросить ее детей на улицу, - что он считает своим долгом позаботиться о них. Он гулял с детьми, водил их в магазины и покупал им лакомства. При встрече с знакомыми он объяснял, что это дети его верного и преданного слуги, которых он не может оставить. Он сам обучал их грамоте… Все свое состояние, достигавшее сорока тысяч рублей, он оставил этой семье. Воспоминания А. Н. Гончарова (племянника Гончарова)

КОМНАТА ПАМЯТИ И. А. ГОНЧАРОВА В УЛЬЯНОВСКОМ ОБЛАСТНОМ КРАЕВЕДЧЕСКОМ МУЗЕЕ ИМЕНИ И. А. ГОНЧАРОВА

В этом уединении, принимая, только немногих близких знакомых, весь отдавшись заботам о приголубленной им семьи, он ждал кончины со спокойствием усталого от жизни и верующего человека. – «Я с умилением смотрю, - писал он мне, - на тех старичков и старушек, которые, гнездясь по стенкам в церквах или своих каморках перед лампадкой, тихо и безропотно несут свое иго, видят в жизни и на над жизнью только крест и евангелие, одному этому верят и на одно надеются. «Это глупые и блаженные» , - говорят мудрецымыслители! Нет – это те, которым открыто то, что скрыто от умных и разумных» . А. Ф. Кони. На жизненном пути.

Скачать презентацию У меня есть или была своя нива свой

a2afdce96ca5ab7f5a9ad0e9825aa512.ppt

Количество слайдов: 61