Память в книге В Познера Прощание с иллюзиями

Память в книге В. Познера «Прощание с иллюзиями»

Владимирович Познер — советский, российский и американский тележурналист и телеведущий, первый президент Академии российского телевидения (1994— 2008), писатель и политический мыслитель.

«Прощание с иллюзиями» “Parting With Illusions”, 1990 “Прощание с иллюзиями”, 2012

«Словом, мы встретились, стали общаться, и в какой-то момент Брайан сказал, что мне следует написать книжку о своей жизни. Я ответил, что мне некогда, и он предложил приходить ко мне домой каждый день часа на два-три, задавать мне вопросы, записывать ответы на диктофон, затем расшифровать и разбить все это на главы» .

1. Книга-воспоминания «Я совершенно ясно помню один день из детства. . . »

«Не помню, чтобы эта встреча тогда произвела на меня впечатление. Не помню также, чтобы я особенно скучал по отсутствовавшему отцу в течение первых пяти лет своей жизни. Раньше у меня не было папы, а теперь он появился, вот и все. Двигаясь по туннелю времени к тому далекому дню, я не ощущаю волнения: ни мороза по коже, ни холодка в животе – нет ничего, говорящего о том, что память задела и разбудила какое-то спящее чувство» .

2. Память о людях, событиях, городах «В тот первый день нашего знакомства Иосиф Давыдович посмотрел на меня и совершенно серьезным голосом спросил: — Могу ли я называть вас Генрихом? Заметив мое замешательство, он пояснил: — Когда-то, в Париже, я набрел на учебник русского языка для французов, в котором встретил следующий диалог: «Как вы поживаете? » — спрашивает один господин другого. «Благодарю вас, Генрих, я здоров» , — отвечает тот. С тех пор я мечтаю встретить какого-нибудь Генриха, чтобы он спросил меня, как я поживаю. Судьбе, однако, это не было угодно, и вот я решил более не ждать случая. Я прошу вас быть Генрихом. Я и сейчас чувствую теплую волну радости, которая окатила меня тогда. Я протянул руку и проговорил: — Здравствуйте, как вы поживаете? В ответ Иосиф Давыдович крепко пожал мою руку и все так же серьезно, но со смехом в глазах, ответил: — Благодарю вас, Генрих, я здоров. Так я стал Генрихом» .

3. Память как гнет «Много лет спустя, когда у меня появился собственный ребенок, я сделал ужасающее открытие: я унаследовал эту болезнь, эту заразу. Моя дочь плохо ела. Казалось, она вообще никогда не хотела есть, особенно пока была совсем маленькой. Кормить ее было сущим мучением. Она действовала подобно хомяку – закладывала ложку еды за щеку и сидела. . . и сидела. Однажды – ей было лет пять – этот спектакль продолжался около двух часов, и я сорвался. Я вскочил, вырвал ее из-за стола, потащил в ванную комнату и отвесил ей пощечину. Она не издала ни единого звука. Просто уставилась на меня своими огромными темными глазами, а из носа потекла тонкая струйка крови. Это был последний случай, когда я попытался заставить ее подчиниться мне; сцена эта стоит у меня перед глазами по сей день, и каждый раз, вспоминая ее, я испытываю жгучее чувство стыда. Я хочу просить у нее прощения, я презираю себя и не могу избавиться от вины» .

Мы с Жуком дома в Нью. Йорке, 1945 Мне 5 лет. Детский сад в Париже 4. Фотография как память