ЛЯДОВ АНАТОЛИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ 1855 -1914 Лядов

ЛЯДОВ АНАТОЛИЙ КОНСТАНТИНОВИЧ (1855 -1914)

Лядов принадлежал, наряду с Глазуновым, к числу виднейших учеников и единомышленников Римского. Корсакова. Талантливый композитор и педагог, крупный представитель корсаковской школы, дирижер, он был одним из авторитетнейших музыкантов своего времени. Лядов выступил как композитор в первой половине 70 -х годов. Для его формирования имели большое значение завязавшиеся еще в юности дружеские отношения с Римским-Корсаковым и В. Стасовым, а также общение с Балакиревым, Бородиным, Мусоргским, Кюи. В формировании стиля Лядова сыграли роль также некоторые видающиеся представители зарубежной музыки. В творчестве молодого Лядова сказалось увлечение Шуманом, в фортепианной музыке зрелого периода ощутимы связи с одним из самых любимых им композиторов — Шопеном.

Музыка Лядова проникнута светлым, жизнерадостным мироощущением. Спокойная и уравновешенная, исполненная созерцательности лирика, лишь изредка подернутая дымкой нежной грусти или сдержанной скорби, в виде редчайших исключений поднимающаяся до драматических вспышек, — такова одна из характерных для Лядова образных сфер. Неотъемлемую черту творческого облика Лядова составлял юмор (весьма присущий ему и в жизни). Задорная шутка, ирония или незлобивая лукавая усмешка нашли своеобразное отражение в его музыке. Чрезвычайно близка была ему также область народной сказочной фантастики.

Одной из характернейших особенностей творчества композитора является исключительное ограничение им своих замыслов масштабами малой формы. Какого бы жанра Лядов ни касался, везде он неизменно оставался в рамках миниатюры. Это было органическим свойством его дарования. Содержание его музыки не требовало крупных, монументальных форм. С миниатюризмом связана типичная для стиля Лядова тщательная, любовная отделка всех деталей фактуры, в которой проявлялся его тончайший, даже несколько изысканный вкус. «Так сделать, чтобы каждый такт радовал» , — определил однажды композитор один из своих характерных эстетических принципов.

ЖИЗНЕННЫЙ И ТВОРЧЕСКИЙ ПУТЬ Детство и юность (1855— 1878). Анатолий Константинович Лядов происходил из семьи потомственных русских музыкантов (начиная с деда — дирижера). Наибольшей известностью из них пользовался в свое время отец композитора Константин Николаевич Лядов. Занимавший заметное положение в музыкальном мире в качестве главного дирижера русской оперы в Мариинском театре, Константин Лядов, превосходный музыкант, с авторитетом которого считался сам Глинка, был также одаренным композитором. Некоторые его произведения (особенно несколько обработок народных песен для хора с оркестром) были в свое время довольно популярны.

Редкая одаренность Лядова проявлялась не только в его музыкальном таланте, но и в прекрасных способностях к рисованию, поэтическому творчеству, о чем свидетельствуют многие сохранившиеся остроумные, полные юмора стихотворения и рисунки композитора. Первые уроки фортепианной игры он получил у пианистки В. А. Антиповой, сестры его матери. Однако регулярных занятий долгое время не было. Беспорядочная жизнь отца, «богемная» обстановка в доме, отсутствие настоящей родительской ласки, заботы, любви (Лядов в возрасте шести лет потерял мать), неустроенность и хаотичность быта — все это не только не способствовало планомерному развитию юного музыканта, но, напротив, формировало в нем некоторые негативные психологические черты, например, внутреннюю несобранность, пассивность, безволие, впоследствии отрицательно влиявшие на весь творческий процесс композитора.

В детстве у Анатолия был очень хороший голос, но взрослым он никогда не пел: для воспроизведения мелодии он предпочитал свистеть, что делал с такою виртуозностью, точно играл на флейте. Музыкальные способности Анатолия и общественное положение его отца предопределили направление его воспитания. Анатолия решено было отдать в консерваторию, куда он и поступил в сентябре 1870 года. Анатолий был принят бесплатным учеником на стипендию имени его отца, капельмейстера К. Н. Лядова, учрежденную артистами Императорской Русской оперы. Тот факт, что Анатолия приняли бесплатным учеником, показывает, что его музыкальные способности были уже тогда замечены и что он все же был порядочно подготовлен с музыкальной стороны. Что касается общего образования, то в этом отношении для пятнадцатилетнего мальчика, вероятно, было сделано очень мало.

В консерватории Анатолий учился на скрипке и на фортепиано. На скрипке учение продолжалось недолго, и Анатолий бросил этот инструмент, дойдя до этюдов Крейцера. По-видимому, он сохранил о скрипке воспоминание как об инструменте очень трудном для изучения. Занятия на фортепиано продолжались два года: 1870/71 и 1871/72 год. Первый год он учился у профессора Беггрова, второй — у профессора Кросса. Затем Лядов перешел уже в класс специальной теории музыки к профессору Иогансену, у которого блистательно прошел гармонию, контрапункт и фугу.

От Иогансона Лядов перешел в класс практического сочинения Н. А. Римского. Корсакова. О занятиях Лядова в его классе Римский. Корсаков рассказывает в своей «Летописи» следующее: «В мой класс он стремился всей душой, но, поступив в него, стал работать все менее и наконец вовсе перестал посещать классы. Дело дошло в конце концов до того, что Азанчевский (бывший тогда директором консерватории) принужден был уволить его и Дютша из консерватории…»

«Вскоре после состоявшегося исключения молодые люди пришли ко мне на квартиру с обещанием заниматься и с просьбою ходатайства моего о принятии их вновь в консерваторию. Я был непоколебим и отказался наотрез» . Строгое отношение Римского-Корсакова к ленивому ученику внушило последнему, вероятно, то уважение к учителю, которое Лядов сохранил на всю свою жизнь; Римского. Корсакова он любил и искренно уважал не только как учителя и великого композитора, но и как человека. Римский-Корсаков по всему складу своего характера, энергичного и настойчивого, по необычайной трудоспособности представлял полную противоположность Лядову, и юный талантливый ученик, уже тогда горевший любовью к своему искусству, но ни по характеру, ни по воспитанию не способный к усидчивому труду, должен был смотреть на своего учителя как на полубога.

Нужно думать, что суровость Римского-Корсакова была для Лядова благодетельна в том смысле, что заставила его взяться за работу. Вероятно желая показать, что он уж вовсе не такой безнадежный лентяй, Лядов в том же 1876 году окончил большое фортепианное сочинение «Бирюльки» , opus 2, которое для начинающего композитора является прямо блестящим дебютом. Первое сочинение Лядова, Четыре романса для голоса, было написано в 1873 году. В свою очередь, талант Лядова несомненно импонировал Римскому-Корсакову, потому что уже в следующую зиму 1877/78 года Лядов сделался своим человеком в доме Римского-Корсакова и был единственным музыкантом, которому, кроме своей жены, Римский-Корсаков показывал сочинявшуюся им в ту зиму оперу «Майская ночь» .

«В эту зиму, — пишет Римский-Корсаков в своей «Летописи» , — я ближе сошелся с Анатолием; он бывал у нас охотно; прежние отношения профессора к непокорному ученику исчезли… Когда он приходил к нам, то его обыкновенно усаживали играть начало B-dur’ного квартета с превосходной, певучей второй темой. Отрывок этот всех нас восхищал. К несчастию, этого квартета не имеется и до сих пор, и конечно он никогда существовать не будет. Кроме этого «начала» Лядов наигрывал нам и другие свои отрывки, преимущественно фортепианные, например «Бирюльки» .

В ту пору его, молодого человека 20— 21 года, еще легко было засадить за фортепиано и заставить сыграть сочинение. Не так было после. (Из духа ли противоречия, или из желания щегольнуть некоторым жестокосердием: «пусть, мол, страдают!» , или просто от лени, в последующие годы часто, несмотря ни на какие просьбы, нельзя было добиться, чтобы он сыграл свое, даже вполне законченное, сочинение. ) Между тем иной раз, без всякий просьб, он садился и играл целый час различные отрывки из предполагаемых или начатых сочинений, ко всеобщему удовольствию. Играл он, хотя не был пианистом, довольно изящно и чисто, но несколько сонно, никогда не усиливая звука далее mezzo forte» .

Рассказ Римского-Корсакова об игре на фортепиано Лядова не совпадает с отзывами о ней его родных, И. А. Помазанского и И. И. Витоля. Вдова Лядова, Надежда Ивановна, рассказывает, что он никогда не садился играть, когда его просили. Но когда у него самого являлась охота играть, он играл необыкновенно ярко, вдохновенно и с большим выражением, так что слушателям сразу становилось понятным содержание исполняемой музыки. Виртуозом на рояле Лядов не был, так как рано бросил работать над своей техникой. Об этом он впоследствии неоднократно сожалел и говорил, что отнесся так к своей игре по совету М. А. Балакирева, который находил, что для композитора Лядов играл достаточно хорошо.

И. А. Помазанский рассказывает еще об удивительной способности Лядова изображать за фортепиано различных композиторов. «Так, например, Мусоргского он изображал, подпевая и слова, до чертиков смешно. Итальянские оперы играл тоже со словами — можно было животики надорвать. Очень хорошо имитировал сочинения Кюи, Направника, малороссийскую музыку. Иногда импровизировал в стиле Вагнера или в стиле Шопена — последнее удивительно хорошо, точно он сам и есть Шопен» . И. И. Витоль называет игру Лядова волшебной, а руки его бархатными.

Еще будучи студентом, Лядов при содействии Римского-Корсакова вошел в содружество композиторов "Могучая кучка", которые тепло приняли одаренного юношу в свой клан как преемника "новой русской школы". Так состоялось знакомство с Мусоргским, Бородиным, Стасовым и приобщение к высоким идеалам кучкистов. И хотя Лядов застал кружок уже в период заката и неизбежного раскола, вызванного естественным самоопределением гениальных его представителей, он все же не мог не ощущать могучего воздействия великой традиции. Именно от нее унаследовал он ту "бесконечную преданность искусству и осознание себя как художника русского, национального", которые пронес через всю жизнь.

В середине 1880 -х годов Лядов вошел в состав нового объединения петербургских музыкантов – "Беляевский кружок", где сразу занял ведущее положение, став членом руководящего триумвирата. Римский-Корсаков, Глазунов, Лядов. Эта ведущая группа, при поддержке Беляева, выполняла самую сложную работу по отбору, редактированию, изданию новых сочинений. Активное участие принимал Лядов и в музыкальных собраниях, известных под названием "беляевских пятниц", где постоянно звучали его сочинения, оказавшие значительное воздействие на младших современников, представителей петербургской школы.

В мае 1878 года Лядов окончил Санкт-Петербургскую консерваторию, и в сентябре того же года он был приглашен преподавателем теории музыки в ту же консерваторию. Сделавшись преподавателем, Лядов надел на себя ярмо, которое тяжело давило его всю жизнь. Но преподавание в консерватории до известной степени обеспечивало Лядова материально, и притом обеспечивало, так сказать, автоматически, без всяких исканий и хлопот с его стороны, а это было для него главное. Просить или хлопотать за себя, прилагать усилия для зарабатывания денег было для Лядова делом крайне неприятным, прямо ненавистным. Но кроме музыкальной педагогики, для добывания средств к жизни у Лядова было только музыкальное творчество, а эта область была для него всегда священной, и смотреть на свое творчество как на источник доходов он был совершенно не в состоянии.

Современники упрекали Лядова за малую творческую продуктивность (особенно его близкий друг Александр Глазунов). Одна из причин этого – материальная необеспеченность Лядова, вынужденного много заниматься педагогической работой. Преподавание отнимало у композитора много времени. Лядов сочинял, по его собственному выражению, «в щелочки времени» и это его очень удручало. «Сочиняю мало и сочиняю туго, - писал он своей сестре в 1887 году. - Неужели я только учитель? Очень бы этого не хотелось!»

Собственно говоря, Лядов вовсе не относился враждебно к своей педагогической деятельности. Когда он занимался с учениками способными, он всегда работал с охотой и даже с любовью — об этом свидетельствуют рассказы многих из его учеников, которым преподавание Лядова пошло впрок. Но именно в консерватории Лядову пришлось вести такие занятия, которые вполне справедливо вызывали в нем отвращение, и эти занятия давили его душу более тридцати лет! Среди учеников Лядова – Б. В. Асафьев, М. Ф. Гнесин, Н. Я. Мясковский, С. С. Прокофьев, В. М. Беляев, И. И. Чекрыгин, А. В. Оссовский, А. А. Оленин, С. М. Майкапар и другие.

Из музыкальных знакомств, приобретенных Лядовым в первые годы после окончания консерватории, имели для него большое значение знакомства с Глазуновым и Балакиревым. С Глазуновым Лядов познакомился в Музыкальном кружке, куда Глазунов приходил послушать исполнявшиеся Лядовым новые сочинения русских композиторов. Глазунову было пятнадцать лет, когда в сезоне 1879/80 года Балакирев обратил внимание Римского. Корсакова на сочинения мальчика-реалиста, способности которого прямо поражали.

«Давая уроки элементарной теории его матери Е. П. Глазуновой, — пишет в «Летописи» Римский-Корсаков, — я стал заниматься и с юным Сашей… Музыкальное развитие его шло не по дням, а по часам. С самого начала уроков наши отношения с Сашей из знакомства и отношений учителя к ученику стали мало-помалу переходить в дружбу, несмотря на разницу в летах. Балакирев в ту пору тоже принимал значительное участие в развитии Саши, играя ему многое и беседуя с ним, чем несомненно привязал к себе отзывчивого юношу. Шестнадцати лет, еще будучи в реальном училище, Глазунов окончил свою Первую симфонию, которая была исполнена 17 марта 1882 года в концерте Бесплатной музыкальной школы под управлением Балакирева. Лядов был в восхищении от музыки Глазунова, и на этой почве между ними завязалась тесная дружба, длившаяся до последних дней Лядова.

Глазунов после занятий в реальном училище чуть не каждый день заходил к Лядову, жившему в квартире сестры на первом этаже. Сюда же часто заглядывал и Балакирев, который обыкновенно стучал со двора в окошко к Лядову, прежде чем входил в нему. Посещения Балакирева были не всегда приятны хозяину комнаты, потому что Балакирев любил уводить с собою Лядова или к своим родственницам, где застенчивый Лядов чувствовал себя не очень хорошо, или же к всенощной, а оттуда на прогулку, которая охватывала чуть ли не пол. Петербурга. После прогулки заходили пить чай к Балакиреву, и непременно «с тем вареньем» (малиновым, по воспоминаниям Н. А. Соколова со слов Лядова).

Кроме уроков в консерватории Лядов с 1884 года преподавал в Императорской певческой капелле контрапункт и фугу в регентских классах с гонораром около тысячи рублей в год. В 1879 году Лядов принял участие в деятельности Санкт-Петербургского музыкального кружка любителей в качестве дирижера любительского оркестра и хора. В кружке председателем был Покотилло, а дирижером К. К. Зике (1850— 1890), профессор консерватории по специальной теории музыки. Зике и пригласил Лядова к себе в помощники. Лядов с успехом выступал как дирижер в концертах зала гостиницы «Демут» . После ухода из кружка Зике Лядов продолжал работать в кружке и пригласил себе в помощники М. М. Ипполитова. Иванова, а позже М. Р. Щиглева.

Занимаясь с оркестром, Лядов проявлял энергию, которой впоследствии, выступая дирижером, он не обнаруживал. Он разносил любителей, составлявших оркестр, за их неумение и даже бранился, так что один из участников оркестра подал в правление кружка жалобу на Лядова, указывая, что дирижер не имеет права называть исполнителей дураками. Тем не менее, в кружке Лядов пользовался всеобщими симпатиями и здесь же близко сошелся с пианистом Н. С. Лавровым, позже профессором Санкт-Петербургской консерватории, а тогда только что окончившим эту консерваторию экстерном (в 1879 году).

Типичный петербургский интеллигент конца века, Лядов словно специально отгораживался от внешнего мира, опасаясь его вторжения в свою жизнь, каких-либо изменений в ней к худшему. Быть может, именно этого вторжения извне ему и недоставало для творческой активности. В отличие от многих русских художников, находивших в зарубежных странствиях и в новых впечатлениях сильнейшие стимулы к творческой мысли, Лядов, в силу своей природной инерции и вялости, боялся «сдвинуться с места» . Лишь дважды ровное течение петербургской жизни было нарушено короткими поездками за границу: на Всемирную художественную выставку в Париж летом 1889 года, где исполнялись его сочинения, и в Германию в 1910 году. В свою личную жизнь Лядов никого не допускал. В этом плане весьма характерным для него оказался факт сокрытия своей женитьбы в 1884 году от друзей. Никому из них не представил он свою супругу Н. И. Толкачеву, с которой счастливо прожил всю жизнь, воспитав двух сыновей.

В полосу творческого становления Лядов вступил к концу 1880 -х годов, проявив себя как мастер миниатюры. Эта наклонность проявилась у него уже в первых фортепианных сочинениях, в которых выкристаллизовывались присущие ему краткость, отточенность музыкальной мысли и формы, ювелирная отделка деталей. "Тончайший художник звука", он, по словам Асафьева, "на место импозантности чувства выдвигает бережливость чувства, любование крупицами – жемчужинами сердца".

Вершиной же камерной формы явились, несомненно, прелюдии Лядова. Его вполне можно назвать основоположником русской фортепианной прелюдии. Этот жанр был особенно близок эстетическому мировоззрению Лядова-миниатюриста. Неудивительно, что именно в ней наиболее ярко проявились индивидуальные, специфические черты его почерка. Из сочинений 1890 -х годов выделяются "прелюдииразмышления", глубоко психологические, навеянные какойто безутешной печалью.

В конце 1890 —начале 1900 -х гг. Лядов создал свыше 200 обработок народных песен для голоса с фортепиано и других исполнительских составов (мужские и женские, смешанные хоры, вокальные квартеты, женский голос с оркестром). Сборники Лядова стилистически примыкают к классическим обработкам М. А. Балакирева и Н. А. Римского. Корсакова. В них собраны старинные крестьянские песни и сохранены музыкально-поэтические особенности. Итогом работы над песенным фольклором явилась сюита «Восемь русских народных песен» для оркестра (1906). Новое качество приобрела малая форма: его симфонические миниатюры при всей сжатости композиции — не просто миниатюры, а сложные художественные образы, в которых концентрировано выражено богатое музыкальное содержание. В симфонических произведениях Лядова сложились принципы камерного симфонизма — одного из характерных явлений в симфонической музыке ХХ века.

Последняя работа в сфере симфонической музыки – «Скорбная песнь» (1914 год) связана с образами Метерлинка. Она оказалась «лебединой песнью» самого Лядова, в которой, по словам Асафьева, композитор «приоткрыл уголок своей собственной души, из своих личных переживаний почерпнул материал для этого звукового рассказа, правдиво-трогательного, как робкая жалоба» . Этой "исповедью души" завершился творческий путь Лядова, композитор умер 28 августа 1914 года.