Гендерный аспект НХК Во всякой традиционной культуре

Гендерный аспект НХК

Во всякой традиционной культуре, и русская на составляет исключения, имеет место четкое разделение культуры, всех ее составляющих, на мужское и женское. Это разделение пришло в русскую культуру из культуры славянской, сохранилось, закрепилось и начало постепенно размываться с началом процесса массовой урбанизации. Данные по СССР 1970 -е гг.

УРБАНИЗА ЦИЯ (франц. – urbanisation, англ. – urbanization, от лат. urbanus – городской, urbs – город), процесс усиления роли городов и распространения специфически городской культуры и образа жизни в развитии человечества. Это многогранный и многоуровневый процесс, который охватывает географические, социально-экономические, демографические и культурные изменения. В более узком понимании, традиционно употребляющемся в статистической демографии, урбанизация — это рост городов, особенно больших (свыше 1 миллиона жителей), повышение удельного веса городского населения в стране, регионе, мире (урбанизация населения). Доля городского населения (1990, %): в Европе 73, в Азии 31, Африке 32, Сев. Америке 75, Латинской Америке 72, в Австралии и Океании 71; в экономически развитых странах мира (1990, %): США 75, Германия 78, 3, Великобритания 89

С 1950 по 1989 г. городское население увеличилось на 120 млн человек. По сути, на территории СССР «появилась» дополнительно еще одна страна (в 1913 г. население России составляло 159, 1 млн человек, из них селян – 131 млн), что не могло не вызвать ряда серьезных проблем социальноэкономического характера. Изменился и род занятий сельского населения. Если в 1926 г. для 93, 6% всего населения деревни источником существования было сельское хозяйство, то к 1990 -м гг. – только для половины. К моменту распада СССР в агломерациях было сосредоточено 4/5 горожан. Для Советского Союза, как и для многих развивающихся стран, характерен и процесс рурализации — насыщение городской культуры сельской, традиционной за счет мигрантов из села.

в целом по стране наблюдается дезурбанизация, т. е. сокращение городов, что связано с системным социально-экономическим кризисом. С 1990 -х годов образование новых городских поселений практически прекратилось, и доля горожан сократилась в 44 регионах страны. Начался процесс «расползания» больших городов, роста и благоустройства в них сферы услуг; обострились проблемы общественного и социоприродного развития Мегаэнциклопедия Кирилла URL: http: //www. megabook. ru/Article. asp? AID=680860 и Мефодия. В начале XXI в. в России насчитывается примерно 150 тыс. сельских населенных пунктов, в которых проживает около 38, 8 млн человек (данные переписи 2002 г. ) http: //www. grandars. ru/shkola/geografiya/gorodskoe-naselenierossii. html#a 1

Тело и гендерная асимметрия Традиционная русская культура, как и большинство культур на Земле, одним из особенностей имеет мужское доминирование и связанное с этим подчиненное, Социально и культурно ущемленное положение женщины. Это проявляется, в частности, в отношении к так называемым регулам (месячным), беременности и родам. Регулярное кровопускание, которому природа подвергает женщину, связанное с ним возможное недомагание, муки, на которые она обречена при родах, совпадение цикла регул с месячным циклом могло пониматься как "месть" богов, указание на нелюбовь высших сил к ней, ее "лунную", ночную природу, связь женщины с темными, дьявольскими, нечистыми силами, и делали ее в глазах мужчин существом загадочным и опасным Связь женщины с луной — древнейшая, мистико-символическая связь. ". . . в функции плодородия каждая женщина тотемистически связывалась с луной (была одной из лун), мужчина — с солнцем (одно из солнц). . . " (Фрейденберг О. М. Указ. соч. — С. 36). В большинстве религиозных верований лунное божество женского рода. В славянском фольклоре нет жесткой закрепленности луны за женским началом, женщиной. Солнце, равно как и месяц, могут персонифицироваться и в женском, и в мужском образе. См. об этом: Иванов Вяч. Вс. , Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период). — М. , 1965. — С. 136– 137; Топорков А. Л. Солнце // Славянская мифология: Энциклопедический словарь. — М. , 1995. — С. 362.

Женщина на несколько дней становилась "нечистой", оскверненной демонами, парией, неприкасаемой. Бытовало представление, что не только менструальная кровь, но и слюна, и даже дыхание женщины в период месячных ядовиты. Кровь, ее следы могла быть использованы для ворожбы и наведения порчи. Случайный контакт с ней мог принести ущерб всякого рода. Отсюда — "менструальные табу" не только на половые связи, но и на сельскохозяйственные и другие хозяйственные работы, приготовление пищи, контакты с оружием, орудиями труда, тем более — с сакральными предметами, запрет на исполнение религиозных обрядов женщиной в этот период (как правило, не менее 5 дней), даже на близкое нахождение рядом с ней. В специальных медицинских и других научных текстах последней четверти XIX — начала ХХ в. (работы П. Ю. Мёбиуса [P. J. Möbius], O. Вейнингера [O. Weininger], Р. фон Крафта-Эбинга [R. von Krafft-Ebing] и др. месячные считаются болезнью, cвидетельством дегенерации женского организма в этот период, в лучшем случае — состоянием, пограничным между здоровьем и болезнью, знаком-"доказательством" вторичности женщины в семье и обществе.

Двойственное отношение к беременности и беременной женщине исследователи констатируют и в ареле традиционной славянской культуры. С одной стороны, рождение детей — главная цель брака, беременная почитается как олицетворение плодородия, как существо, наделенное благотворными магическими способностями: целительными, охранительными и др. С этим связан языческий культ рожаниц, изображения рождающей женщины или женщины-лосихи в традиционной вышивке. С другой — беременная нечиста и опасна как для себя и будущего ребенка, ". . . так и для окружающих, и для всего жизненного порядка. Это связано с присутствием в ней двух душ и ее близостью к границе жизни и смерти (ср. рус. вологод. "с брюхом ходить — смерть на вороту носить")", а также беззащитностью перед нечистой силой. Родившая женщина считается ритуально нечистой в течение нескольких дней до совершения специального обряда очищения водой. "Первое время после родов ей даже не дают кормить ребенка грудью. . . Она не ест со всеми. . . не должна прикасаться к предметам культа — иконам, свечам, лампадкам перед иконами, и не доит коров, хотя и выполняет все другие работы. . . ". Преобладающее отрицательное отношение к беременной является частью характерного для патриархально ориентированного общества представления о женщине как носительнице ритуальной нечистоты. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. — С. 655. Гура А. В. , Лаврентьева Л. С. Беременность, беременная женщина // Славянские древности: Этнолингвистический словарь: В 5 т. Т. 1. — М. , 1995. — С. 160– 161; Сурхаско Ю. Ю. Семейные обряды и верования карел. — Л. , 1985. — С. 22. Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. — М. , 1991. — С. 325. Геннеп А. фон. Обряды перехода. — М. , 1999. — Гл. IV. Беременность и роды; Кабакова Г. И. Женщина. — С. 205, 208. Наиболее обстоятельно и всесторонне тема беременности в русской традиционной культуре освещена у Н. Е. Мазаловой (См. : Мазалова Н. Е. Состав человеческий…— С. 92– 112). Автор показывает, что традиционные представления о связи беременной и роженицы с потусторонним миром подтверждаются и опытом современной жизни.

Изба Противостояние мужского и женского начала в крестьянской культуре распространялось также на пространство избы. Она делилась на мужскую и женскую половины. Например, у карелов мужская сторона избы считается торжественной, праздничной, чистой, венчается углом с иконами, который именуется божьим, большим, лучшим или мужским. В другой половине избы с печью и подпольем, соответствующей кухонной утварью и посудой хозяйничает женщина. Невидимые территориальные границы охраняются обычаем. Мужчина не должен заходить на женскую половину.

Деление внутреннего пространства жилища на мужскую и женскую части, ценностная иерархия этих частей были закономерным следствием распределения семейных и других социальных ролей между мужчиной и женщиной. Ведение домашнего хозяйства на протяжении веков и до сих пор, при всех изменениях в социальном положении европейской женщины и частичном перераспределении семейных ролей, — исконно женская обязанность, имеющая традиционно более низкий статус, чем занятия мужчины.

Имеющийся этнографический материал о культуре восточных славян показывает, что место для еды, стола в пространстве крестьянской избы было регламентированным, фиксированным. Оно определялось жизненной важностью питания, сакральным смыслом трапезы, общим раскладом утилитирно-функциональных и ритуально-магических, ценностных зон жилого помещения. В повседневной жизни стол, как правило, не передвигался и мыслился неотделимым от жилища настолько, что при продаже дома передавался новому владельцу. Стол сдвигался со своего места лишь в обрядовом действе свадьбы или похорон, а обычно располагался в "красном" углу.

Размещение стола в "красном" углу исследователи связывают со складывающейся с X–XI вв. диагональной структурой жилища, в которой божий угол противостоит — по диагонали — печи как языческому центру избы. Закрепленное в этой оппозиции характерное для крестьянской среды двоеверие проявляется и в том, что трапеза и стол христианизируются, а печь и приготовление пищи сохраняет языческий мифологический и ритуальный контекст. Христианская сакральность стола, его осмысление как престола ("стол — престол божий", "стол — божья ладонь"), отношение к нему как к святой вещи определяло и некоторые элементы традиционного крестьянского застольного этикета и всякого рода запреты: не становиться на стол, не класть на него шапку, не садиться за стол в шапке, и др.

Высокий стол, за которым сидят на высоком сиденье, внедряется в обиход Древней Руси постепенно, с приходом христианства, сначала в высших слоях общества, затем в остальных. Еда за высоким столом противопоставляется языческому обычаю сидения на земле во время еды. Еда на расстеленной на полу скатерти могла быть и уделом низших по социальному статусу или несовершеннолетних. Так, у карельских крестьян, по-видимому, еще в первой половине XIX в. "детей за стол вообще не сажали, а стелили им на полу специальную скатерть, не нее раскладывали деревянные миски с едой « (Лавонен Н. А. Стол в верованиях карел. — С. 120). Высокий стол постепенно входит в быт, в восточнославянский крестьянский обиход — лишь в XIX в. Для повседневной трапезы используется низкая лавка или маленький столик вроде табуретки, невысокий глинобитный стол. Еще в первой половине XIX в. украинские крестьяне обедали, сидя на полу, за такого рода столиком. За высокий стол садились лишь по большим праздникам. Широко распространенными были также столы-скрыни. (Лавонен Н. А. Указ. соч. — С 14, 15).

В русских городах еще в XVI–XVII вв. женщины ели отдельно от мужчин на женской половине. В высших слоях общества эти порядки начинают меняться с эпохи реформ Петра I, да и то преимущественно в столичных городах. В провинции же старые обычаи существовали еще в XVIII и в первой половине XIX в. , а в деревенской жизни они живы до середины ХХ в.

Мужские и женские занятия В том числе посиделки, игры, обряды, хороводы, песни, танцы